В окнах с правой стороны по ходу новенькой пассажирской Газели побежали, перегоняя друг дружку, молодые белоснежные кудрявые березки. Солнечные блики заиграли между деревьями, слепя глаза и превращая раннее утро в какое-то радостное, Таинство природы. Микроавтобус вырулил на залитую светом асфальтовую площадку, сбавил ход и плавно остановился.
— Стоянка полчаса, — взяв микрофон, объявил водитель и, нажав на ручку, открыл широкую дверь для выхода пассажиров.
Утренний лесок манил своей радостной светлой чистотой, умытой нежной зеленью, горьковатым ароматом разогретой травы и грибным духом.
Валентина, устроившись у окна в середине салона, стала наблюдать за другими пассажирами. Ее сосед — молодой человек, который отличался от других обитателей салона небольшой ровной бородкой, длинными, перехваченными резинкой каштановыми волосами и каким-то удивительно добрым, проникающим прямо в душу, взглядом, встал и направился к выходу.
— Зачем он так вырядился, возникла мысль в голове наблюдательницы. Все мужчины были в майках, футболках, а те, кто помоложе, в шортах, а этот…
На молодом человеке была надета темно-синяя рубаха, похожая на косоворотку и застегнутая на все пуговицы, черные брюки. Отличалась от других и обувь объекта внимания Валентины. В то время, как другие щеголяли в открытых всем ветрам сандалетах, кроссовках, он был обут в черные полуботинки из тонкой, начищенной до блеска кожи.
При выходе из автобуса сосед расположил впереди себя и незаметно, только не для Валентины, сложенные щепотью три пальца и сделал какое- то странное крестообразное движение. Затем спрыгнул на землю, прошел мимо оставленного у края посадки, темно красного мотоцикла с коляской и его спина замелькала среди белых стволов берез.
Валентина перевела взгляд на троих, явно подвыпивших мужчин с лицами без следов наличия образования, воспитания и интеллекта. А их через слово вставляемые нецензурные словообразования довершили предположение женщины о рабоче-крестьянском происхождении лихой троицы. Все они были коротко острижены и «упакованы» в разноцветные трусы-шорты и майки с непонятными русскому человеку иностранными надписями. Один, который постарше остальных был очень похож на Геннадия бывшего мужа Галины и оттого вызвал ней бурю негодования.
-У пьянь, залил зенки утром рано и весь день свободен, гневно помыслила она и переключила внимание на другое.
Завидев, как странных сосед наблюдательницы стал углубляться в лес, компания, как по команде, поставила на асфальт у края дороги недопитые бутылки с пивом и, обгоняя друг друга, размахивая руками и слегка покачиваясь из стороны в сторону, направилась в глубь лесополосы.
Последним передвигался мужичок неопределенного возраста, который даже походкой походил на Андрея.
— Такой же, наверное, гаденыш, как мой бывший «дезертир позорный», подумала Галина. И получившая стимул подпитываемая злобой услужливая память стала рисовать картины недавнего прошлого.
Она хорошо помнила тот день, когда муж, приехавший с Севера, где горбатился к тому времени уже три года пришел в том вечер какой-то необычно задумчивый и серьезный. Когда жена попросила вынести мусор Геннадий не стал откладывать на потом, а взяв черный целлофановый пакет, не торопясь, пошел прочь из дома. Он не стал включать телевизор, не уселся в удобной позе на диване и даже не начал возиться со своими аквариумами, а пошел в спальню и затих. Галина удивленно накрыла на стол, разложила еду в тарелки, сделал капустный салат и, думая, что муж, как обычно, задремал громко, артистически нарочито, крикнула:
— Господин хороший, кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста. Хотела, как всегда, повторить свое воззвание, но тут дверь растворилась, и на пороге показался ее супруг все с тем же одеревенелым выражением лица и каким-то необычным взглядом, направленным не во вне, а внутрь себя.
Трапеза прошла молча. Галина, зная вспыльчивый характер мужа, решила не нарываться, а дождаться, когда он дозреет и сам выложит, что случилось.
В голове роем и, сменяя одно другое, пронеслись несколько предположений о причине необычного поведения мужа.
— Во первых он мог получку потерять, но вроде придя переложил пачку денег в вазочку, а может быть… И тут воображение начало рисовать повышение по службе, о котором он говорил недавно со всеми вытекающими отсюда последствиями. Она представила дачу за городом у края соснового бора, в ста метрах от речки Лымарки и, кажется, даже улыбнулась. Были и другие предположения менее яркие и оттого не оставившие следа в памяти.
Размышления Галины прервал необычно глухой и неровный голос мужа.
— Галь, произнес как-то безпомощно Андрей, нам, наверно, скоро придется расстаться. Жалко, столько в жизни не успел сделать. А уже и пора туда.
Услышав последнюю фразу, Галина решила, что ее мужик получив деньги в управлении забежал к кому-то из друзей и они приняли горячительного. Но на это было не похоже. Она даже, будто невзначай, подавая вилку, нюхнула, чем пахнет от мужа. Запаха спиртного, точно, не было.
Продолжение разговора выбило женщину из колеи надолго.
— Галь,- сказал тогда разом посерьезневший и, как показалось, постаревший муж,- у меня врачи нашли онкологию. Сказали, что избавиться от этого нельзя. Прогноз не благоприятный. Можно долго и упорно лечить, а организм постепенно будет обездвиживаться и угасать. А я не хочу. Да и вам обуза. Я наверное… Тут он надолго замолчал, сделал несколько глотательных движений , погладил ее руку своей загорелой прохладной ладонью и встал из-за стола.
А на следующий день он уехал на свой Север. В этот раз на полгода. А как оказалось…
Потом в голове Галины пронеслись с огромной скоростью какие-то обрывки воспоминаний. Ее хлопоты, сборы денег на операцию, врач, который улыбался, и, приветливо взяв ее за плечи, объяснил, что без денег лечение специальной электронной пушкой невозможно, продажа старенького, ремонтированного много раз, Мерседеса, потом этот звонок среди ночи с сотового мужа и чужой голос, сказавший, что его больше нет.
— Как это нет, все повторяла, не понимая ничего, женщина. Похороны, поминки и эта записка в книге, которой зачитывались в молодости…
Неровным, явно торопливым почерком, было написано следующее:
« Галина Михайловна, простите Христа ради. Я знаю, что совершаю неблаговидный поступок, но принести вам мучения я не могу и не хочу. Ухожу, приняв это решение осознанно и, надеюсь, вы меня поймете. Сын, ты уже взрослый — живешь самостоятельной жизнью. Береги мать, она у нас добрая и хорошая. У меня нет сил переносить эти мучения. Прощайте. Любящий муж и отец Андрей Иванович Прохоров. Все деньги, что я заработал — перевел на твой, Галина, счет. Живите радостно»
Негодование, которое испытала женщина тогда, ранним апрельским утром, вновь сдавило грудь, стало камнем давить на груди и заставлять как-то неровно и громко биться взволнованное сердце.
— Ну, гад, никогда не прощу, трус, Иуда оставил нас и удавился,- прошептала она и перевела взгляд на то место, где входил в лесок попутчик…
Прошло минут двадцать пять.
— Где же мой сосед, — размышляла Галина.
Пришел водитель. Он попросил проверить все ли на местах. И в это время она увидела, что к краю посадки приближается парень в синей рубахе. Только в его внешнем облике произошли не заметные сначала какие-то изменения. Рубаха почему-то оказалась выпущенной из брюк, а начищенные туфли стали пыльными. Кроме того, он шел как-то боком, припадая на левую ногу. В правой руке он держал какую-то палку, на которую опирался при ходьбе, а левой прижимал белый платок к носу и при этом часто оглядывался.
Когда его голова с запутавшимися в волосах сухими веточками показалась в проеме дверей, все пассажиры удивленно и в то же время сочувственно охнули.
Парень отбросил палку, зацепился за штангу в салоне Газели и, с трудом вскарабкавшись на подножку, помогая себе руками, стал передвигаться к своему месту.
Водитель завел двигатель, дал газу, и они поехали дальше.
Сосед Галины, видя, что привлек всеобщее внимание и, чувствуя от этого неловкость и смятение, подождал, пока кровь, сочившаяся из разбитого и посиневшего в районе переносицы носа, убрал платок и спросил у соседей зеркало. Люди с пониманием ситуации стали протягивать ему зеркальца, а мальчик, разместившийся с мамой на заднем сиденье, принес круглое зеркало, которое было сантиметров пятнадцати в диаметре и увеличивало отражение.
Кто-то дал бутылку с водой, бинт, вату. Даже два мужичка начавшие незадолго до этого трапезу, сопровождаемую глотками водки из небольшой плоской бутылочки, прекратили свое веселое время провождение, и один из них принес недопитую водку, предлагая пареньку промыть ей ссадины и сделать компресс на переносицу.
Через некоторое время парень ожил от охватившего его первоначального оцепенения и рассказал о случившемся.
…Он шел и любовался правильностью линий, словно сошедших с полотна великого художника лип и березок. Вот три белоствольных стройных красавицы выросших от одного корня и растущих рядом кудрявых, украсивших сережками свои длинные прямые ветви. Невольно пришла в голову мысль об обетовании Святой Троицы, главное свойство которой словно специально проиллюстрировал Творец, поместив в видимый мир это свои создания, живущие неслиянно и нераздельно. Красивая темно-серая птаха, усевшись на высокую ветку, издала звонкий, высокий звук и зашлась в тревожащей сердце трели, похожей на безконечное журчание горного ручейка. Стрекоза с прозрачными крылышками задела невзначай волосы паренька, и сама, видимо, не ожидая этого, сделав крутой вираж, быстро удалилась прочь.
На коре березок, словно причудливая клинопись красовались темно серые полоски. К одной из них какой-то любитель даров природы привязал полиэтиленовую бутылку из-под минералки с обрезанным горлышком и из надреза, сделанного повыше, куда капал прозрачный, немного голубоватый березовый сок.
И тут Сергей услышал слева сзади торопливые шаги и шумное частое дыхание бегущих людей.
Звук обломанных веток зловещий полушепот, напомнили ему события пятилетней давности и боевые армейские будни на Кавказе. Тогда их взвод получил задание сделать марш-бросок через сосновую лесополосу и выйти в тыл к банде боевиков. Все ребята передвигались, как казалось, безумно и ловко стараясь не задеть ни одной ветки молодых хвойных деревьев. И тем на менее боевики, словно их предупредили заранее, выследили наших ребят и пустились в погоню.
Вот тогда и услышали лежащие на траве и готовящиеся к решающему броску бойцы подобные звуки.
А потом был бой — затяжное и кровавое столкновение с превосходящим численностью и огневой мощью противником. Стрекочущие пули, словно невидимые ножницы садовник стригли хвойную растительность, часто попадая и в оказавшихся уязвимыми русских ребят. Перестрелка прекратилась тогда, когда вызванные по рации три наших «акулы» открыли шквальный огонь, придавив противника к земле, а вскоре и уничтожили их банду. Победа далась дорогой ценой — полроты полегло в этой лесополосе в пригороде Гудермеса.
Первым на опушку выбежал мужичок в майке с нескромной надписью: «Первый парень на деревне». Он и взял за плечо внимающего красоту природы Сергея. —
— Парень, а ты знаешь, что это наш лес, заповедник, и за его посещение надо бакшиш отстегивать охранникам природы, то есть — нам. Подоспевшие, задохнувшиеся два других представителя «друзей леса» стали чуть впереди говорящих и приняли явно не дружелюбную позу. Причем, один из них, самый молодой, на вид лет пятнадцати, держал руку за спиной и полупьяно хихикал. Сергей понял, что драки избежать не удастся. Чтобы он сейчас ни сказал и ни сделал — их кулаки уже не остановишь. Остается только понять они просто подвыпившие драчуны или… Додумать он не успел. События стали развиваться стремительно как кадры при перемотке ленты в видеомагнитофоне. Тот, что постарше немного наклонился вперед, сделал полшага назад и Сергей получил сильный резкий удар в живот. Он невольно наклонился вперед и стал задыхаться. И тут каким-то боковым зрением увидел носок ботинка летящий в лицо. Еще мгновение и с каким-то звоном он почувствовал, что по голове ударили чем-то тяжелым. Сколько времени прошло он не знал. Но когда открыл глаза, то увидел и себя, скорчившимся на ярко зеленой траве, и всю поляну, и убегающую тройку бандитов как бы сверху, с высоты. Через мгновение он понял, что денег, который были в кармане брюк — не стало. А он лежит и видит кружащиеся верхушки берез, которые исполняют какой-то причудливый танец.
Прошло несколько минут, он окончательно пришел в себя, оттолкнувшись руками от прогретой солнцем земли, сел и вспомнил лицо настоятеля храма, отца Серафима, который и дал ему этот заветный пакет с суммой, необходимой для оплаты работ по золочению крестов для их храма в честь Михаила Архангела.
Это было днем, а утром позвонили из епархии и сказали, что на престольный праздник владыка Агафангел приедет к ним освящать кресты и будет служить Божественную литургию.
Болела и кружилась после удара голова, мозжил разбитый нос, но главное мучила мысль о том, что он лишился денег на благоукрашение храма, которые собирали все прихожане. Давали кто сколько мог. Одни приносили тысячу, две, другие перечисляли на расчетный счет прихода разные суммы, иные делились последними остатками мизерной пенсии.
Что же теперь? Надо было возвращаться к автобусу. Он оперся одной рукой на брошенную рядом тяжелую дубинку, которой и получил ввергнувший в безпамятство удар по голове. Другой ухватился за тонкую белую березку и встал на ноги.
Отряхнул одежду и пошел, спотыкаясь и прихрамывая, к дороге, откуда уже раздавался призывный сигнал газели. Недалеко прошли другие пассажиры, неся в руках найденный большой подберезовик и оттого радостные и счастливые.
Он шел и повторял слова молитвы Иоанну Воину, которой еще в детстве научила бабушка, объяснившая, что молиться этому угоднику Божию надо в случае пропажи каких-то вещей или денег.
— О великий Христов мучениче Иоанне, православных поборниче, врагов прогонителю и обидимых заступниче! — Читала выпевая слова высоким ровным голосом баба Фекла, когда на базаре у нее взрезали сумку и вытащили деньги, документы и ключи от квартиры. Она клала земные поклоны и повторяла молитву снова и снова. Родители подтрунивали над ней. И не известно, что их больше огорчало: то ли то что семья понесла значительный материальный урон, то ли странность бабушки, которая вместо милиции поторопилась в свой молитвенный уголок и, перекрестившись, начала молебное пение.
Не успела она закончить молиться, в дверь постучали и вошел сержант в милицейской форме. Он сказал, что преступник совершенно случайно попался в трамвае, когда залез в карман высокой стройной женщины, которая оказалась мастером спорта по дзюдо. Она схватила вора за руку, когда он пытался подрезать и ее сумку, и применила болевой прием, после которого совершенно безпрепятственно сдала вора подъехавшим милиционерам. В отделении у задержанного нашли деньги и документы бабушки, И вот высокий, улыбчивый лейтенант доставил их потерпевшее бабушке.
Сергей на всю жизнь запомнил слова мамы, сказанные после того, как вышел за дверь их участковый.
Это мамулечка вымолила наши деньги.
Теперь пришло время молиться этому скорому на помощь угоднику Божию и для него.
… Он перестал рассказывать и закрыл глаза. Поплыли блестящие и переливающиеся круги. Они как в детском калейдоскопе то сходились, то расходились, меняя форму и окраску.
Он украдкой, чтобы не привлекать всеобщее внимание перекрестился и начал, как казалось шепотом, молиться. Однако, видимо удар по голове сместил звуковой порог, и он достаточно громко прочитал молитвы о своих обидчиках. Просил, чтобы Господь простил этих людей, одержимых греком и страстями.
Валентина мысленно покрутила пальцем у виска в адрес своего соседа и стала наблюдать окрестности.
— Если бы я была верующей, подумала женщина — непременно бы попросила Господа наказать этих уродов. А он — «Спаси и сохрани!». Точно по голове получил и того…
Автобус проехал еще километров пять-шесть и стал замедлять ход.
Причиной вынужденной остановки было дорожно-транспортное происшествие, которое случилось на дороге некоторое время назад.. Когда Газель остановилась, водитель и пассажиры увидели в стекло переднего вида будоражащую душу картину аварии на дороге. Справа по ходу автобуса в глубоком кювете лежал колесами вверх большой грузовой Камаз. На раме автомобиля стоял паренек лет двадцати пяти с монтировкой в руках и, согнувшись, пытался открыть заклинившую дверь с водительской стороны. Чуть впереди, на дороге валялась люлька от мотоцикла, а само транспортное средство, вернее та безфоменная масса, что от него осталась валялось на встречной полосе движения и и возле нее суетился один из встреченной во время остановки автобуса троицы. Другого с разбитыми в кровь коленками опрашивал полицейский. Третьего погрузили на носилки и через минуту занесли в реанимобиль, стоящий чуть впереди.
Из автобуса стали выходить пассажиры.
Когда собрались почти все, полицейский задал общий вопрос:
— Скажите, не видели ли вы этих граждан.
Люди вразнобой, перебивая друг друга, заговорили все одновременно. Человек в форме поднял к верху свой регулировочный жезл, сигналя словоохотливым людям, что надо остановиться.
Тут, сделав полупрыжок в сторону и оказавшись впереди других свидетелей, Валентина начала тараторить прямо под ухом стража порядка, одновременно показывая рукой на своего соседа и возмущаясь поведением мотоциклистов на остановке.
Обрадованный полицейский подошел к Сергею.
Ну что, парень, расскажи когда, где и при каких обстоятельствах сказал он и вытащил из кармана надорванный и пыльный пакет с деньгами.
И тут к собравшимся быстрым шагом подошла женщина лет пятидесяти. В белом халате. Товарищи, сказала она торопливо. И продолжала, чеканя каждое слово, словно зачитывая текст срочной телеграммы. Человек умирает. Необходимо срочное прямое переливание крови. До больницы мы его не довезем. У кого-то есть кровь третьей группы, резус положительный. Многие из пассажиров вообще не знали своей группы крови, у других она не совпадало с названными значениями. Но вот…
— Я сейчас, — сказал вытирающему пот со лба милиционеру, молодой человек в косоворотке и через мгновение он уже шел с врачихой к машине скорой помощи.
— Вот безхребетный, в точности мой (но почему-то она не стала употреблять для поименования мужа словосочетания, куда непременно входило слово предатель), а назвала его по имени.
— Только недавно его кровь эти бандюки пролили, только чудом не искалечили, а этот «Исусик» пошел свою кровь давать».
Прговорив в уме все это, Валентина почему-то вспомнила ночное Пасхальное богослужение, куда она пошла впервые в жизни вместе с бабушкой. Хорошо помнит запах нафталина и как бабуля достала цветастую крепдешиновую юбку, ярко розовую блузку с погончиками, лакированнные босоножки на низком каблуке и красный платочек на голову. Надев все это, она перекрестилась у иконы, и две молитвенницы пошли в храм. На подходе путь им преградил бравый молодец с повязкой дружинника на рукаве и лузгающий крупные семечки.
— С детьми нельзя, — сказал он и взяв бабулю за руку, собрался отправить ее восвояси.
Но женщина, добродушно улыбаясь, обратилась к парню с вопросом:
— Скажи, миленький, а ты когда на демонстрацию на октябрьские ходишь, детей с собой берешь?
Да беру,- уже более миролюбиво ответил собеседник
— А зачем? Там солнце печет, народу много — придавить ненароком могут. Да и устанут детишки.
— Так ведь праздник же, традиция.
— А у нас тоже праздник. Главный православный праздник сегодня. Тоже традиция, только более древняя. Вы же Новый год празднуете, а он не после революции придуман. А почему нам праздновать нельзя. И тут бабушка сделала совсем непонятное для маленькой Валентины. Она достала из корзинки куличик, освященный днем, который приготовила, чтобы угостить знакомых прихожан, и дала этому человеку.
Парень заулыбался, сказал, что подарит его свое верующей бабушке и заговорщицки стал рассказывать, как обойти дежуривших дружинников и милиционеров, чтобы безпрепятственно пройти в храм с девочкой.
Они пошли дальше и бабушка сказала фразу, которую сегодня вспомнила Галина.
— Знаешь, внученька, чему нас учит церковь, — задала она риторический вопрос и сама же ответила на него. — Тому, что ненавидящие и отвергающие брата своего ущербны в жизни своей, они не могут найти путь к Богу, любящему всех. А значит, обречены на дорогу а Ад и мучения.
И тут Валентина с интересом для себя заметила, что ее злость на предателя-мужа, на бандитов, которые бьют и грабят людей, на весь мир, который так несправедлив и неправилен, словно весенний ручеек, который пробил себе дорогу сквозь снежный наст, стала куда-то вытекать и сердце в груди забилось ровнее и свободнее. Отчего-то вспомнились вечерние у теплой натопленной печки рассказы бабушки о том, как они жили рядом с лагерем, где содержались немецкие военнопленные. И она, девчонка, вместе с мамой, взяв краю ходили к лагерному забору и бросали на территорию лагеря для фашистов эту еду, чтобы те не умерли с голоду. Когда видела ползающих мужиков, собирающих эти передачки и заталкивающих прямо в рот подобранные на земле картофелины. Тогда она не могла понять, зачем кормить фашистов, убивших ее деда и искалечивших отца. А бабушка на вопросы девчушки только и ответила.
— Господь завещал бороться с грехом, а не с грешником. И добавила малопонятные слова из Писания о том, что надо накормить страждущего.
— Гады они, возражала тогда девочка, на что бабуля, погладив ее по головке ответила.
— Нет, они люди, только заблудшие. А кто без греха…
Когда взбудораженные пассажиры вновь уселись на свои места и автобус поехал дальше, сосед Валентины достал из сумки, куда положил возвращенный пакет с деньгами, небольшую книжечку в бардовом переплете и вновь стал молиться. Она расслышала слово «благодарю», и теперь женщине, почему-то захотелось поговорить с этим хрупким на вид, ставшим бледным, после медицинской процедуры, но оказавшися таким мужественным парнем. Она дождалась, пока он закончил молиться и положил книжечку на место, а затем спросила: « Можно к вам обратиться?»
Получив утвердительный ответ, Валентина, спросила о причинах его такого необычного, по ее понятиям поведения.
— Понимаете, я воевал, знаю цену жизни и смерти и не могу оставаться в стороне, когда человеку нужна моя помощь. Любому даже грешнику. А то, что они совершили, конечно, мерзость перед Богом, но не простить их — нельзя. Вспомните Христа на кресте, который просил не наказывать своих распинателей говоря: «Прости им, Отче, ибо они не ведают, что творят!». Если бы я озлобился, может быть с деньгами все и не так было бы.
Потом произошло необъяснимое. Сама не понимая почему, она начала рассказывать историю, которая произошла с ее мужем. А не о том, что уже трижды не получалось у нее покреститься и что казалось стечением каких-то загадочных обстоятельств. И главное, ничего не утаила, все выложила этому случайному знакомому.
— Я сделала всё для его лечения, а он испугался,- говорила женщина. Нужно было поехать в другой город. Там его бы «обстреляли» из пушки и жил бы ещё неизвестно сколько, но он всё решил проще. Как такое простить? Я то ладно. Сын не прощает, что он меня оставил. Я уже и не сужу, Бог с ним, хотя знаю, что самоубийство — смертный грех.
Я изучила много литературы, можно было с его заболеванием жить и жить, если бороться, Об лимфогранулематозе даже Солженицын упоминал в «Раковом корпусе». И муж видел, как я ухаживала и провожала в другую жизнь всех наших старших бабушек, мам, тёток, но это же естественно! Ему, видимо, не хотелось быть слабым.
— Как простить такое предательство?
Вместо ответа ее сосед сказал следующее:
Зачем Богу наше окаменелое сердце? То, в котором и через многие годы не угасла ненависть к мужу. Осуждение его, пусть малодушного, грешного поступка. Кто же, кроме вас, сможет пожалеть его? Пусть, за то, что он сам, словно ослепший выбрал для себя вечную муку. Если есть хоть один шанс вымолить человека, грех его не использовать. Вам ведь и самой тяжело носить в груди ледяной камень. Растопите его слезами покаяния за содеянные грехи, мужа и свои неблаговидные поступки.
А о прощении грехов нам ли говорить?
Валентина
— Вы далеко ли направляетесь — спросил он.
А когда узнал название населенного пункта, куда ехала женщина и ее планах на эту поездку добродушно, улыбаясь загадочно сказал:
«Может быть, Бог даст, и еще встретимся»
Автобус, разогретый жарким июльским солнцем, подъехал к зданию автовокзала и остановился.
Пережившие все события этой поездки, довольные ее исходом, пассажиры как-то тише обычного покидали Газель и благодарили водителя, который доставил их к месту назначения.
Валентина взяла свою сумку, посмотрела вслед. Все еще прихрамывающему соседу и направилась к своим родственникам, где намеревалась остановиться на несколько дней.
Их дом выходил окнами на храм Михаила Архангела, куда и собиралась женщина.
Остаток дня прошел в воспоминаниях, разговорах о днях минувших, о сегодняшних проблемах в жизни деревни.
Наступил вечер, и Валентина достала из сумки привезенный шелковый платочек. Вспомнила, как это делала бабушка и попросила простить ее Христа ради всех родственников. Подошла даже к пятилетней Софийке, орудующей цветными карандашами в своем альбоме раскрасок, и направилась в храм.
Там, как и все остальные сельчанки, сняла и оставила на входе свою обувь и стала наблюдать за происходящим. Поразило, с каким старанием певчие выпевали свои партии. Словно не образы были на стенах, а сам Господь и угодники Его во плоти присутствовали на Богослужении и поющая братия сдавали им экзамен на право славить Бога со своего клироса.
Под конец службы вышел старенький батюшка с редкой седой бородкой и заговорил, казалось именно с Валентиной. Вернее, уму многое было не понятно, но душа прекрасно чувствовала правду Истины и в груди Валентины, происходило какое-то безудержное ликование.
Батюшка не торопясь, отчетливо выговаривая каждое слово говорил:
Когда Святой апостол Петр спросил Его: “Господи! сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? до семи ли раз?” Господь ответил ему: “Не говорю тебе: до семи, но до седмижды семидесяти раз” (Мф. 18, 21–22).
То есть Иисус Христос заповедал нам прощать неустанно, сколько бы раз ни согрешил перед тобою брат твой, нужно прощать, и ни в каком случае не мстить ему.
Христос молился на кресте о прощении всех людей и о распинающих Его: “Отче, прости им, ибо не ведают, что творят!”. И наше прощение других людей — это наше участие в Божием прощении. Следуя примеру Господа святой первомученик Стефан, умирая, прощает убивавших Его.
Точно также и в наше время, дорогие братья и сестры, в XX веке сотни новомученников Российских — епископы, священники, миряне умирали за Христа не проклиная, а молясь за своих мучителей. Так, священномученик Владимир митрополит Киевский, когда его вывели на расстрел из стен Киево-Печерской Лавры, находясь перед лицом смерти молился, а затем осенил крестом себя и своих убийц.
Христианин должен всегда прощать своих врагов, и прощать из любви, как Христос, как Отец наш Небесный, только так добро может победить зло.
Чтобы постичь тайну прощения, необходимо почувствовать собственную греховность и недостоинство перед Богом, молиться ежедневно в своем сердце молитвой преподобного Ефрема Сирина, читаемой в Церкви во время Великого поста: “Господи, дай мне зрети мои прегрешения и не осуждать брата моего!”
Простить до конца — это значит полюбить человека до конца, подражая Христу, то есть никого не исключить из любви своей. Так полюбить мы можем только благодатью Христа Воскресшего, Который изливает в наши сердца любовь Духом Святым.
Валентина летела домой и почему-то постоянно улыбалась. Ведь завтра решиться, допустит ли ее Господь до Крещения.
В назначенное время она была в крестильне и вместе с другими крещаемыми доставала из сумки все необходимое для таинства. Среди прочего достали и бабушкин серебряный крестик, который та передала внучке незадолго перед своим уходом. Вошли в помещение, посредине которого стояла большая емкость с водой. И тут откуда-то сбоку вышел молодой батюшка. Он был красив лицо и чем-то напоминал ее вчерашнего попутчика. Валентина стояла далеко, пропустив вперед детишек и подростков. Батюшка, стоя спиной к собравшимся, читал малопонятные молитвы и выговаривал слова мелодично и нараспев. И вот он повернулся с крестом в руках…Валентина не верила глазам. Да, это был именно он ее сосед, герой вчерашнего дня. Переносица молодого священника была заклеена полоской лейкопластыря, он увидел женщину среди остальных и приветливо улыбнулся…
После совершения таинства он пригласил ее сесть на скамейку у стены и сказал, что сейчас будет исповедовать и причащать тех кто готовился во славу Божию. Валентина готовилась. Она постилась не три, как полагается, а целых пять дней. Она, правда, полагается немного побаивалась Исповеди, но старалась не подавать вида и стала обдумывать, в чем ей надо каяться.
Главное, что боялась она поведать отцу Сергию — свой самочинный поступок, когда заказала в храме заочное отпевание, не сказав причины смерти мужа. Но пути назад уже нет. Да и после беседы в автобусе, женщина перестала бояться говорить правду.
Валентина выходила из храма, когда яркое летнее солнце было в Зените. Впереди расстилалась ведущая к линии горизонта извилистая, прогретая теплыми лучами дорога. Женщина разулась и пошла по этой мягкой, словно пуховой земле вперед. Сзади был храм и венчающий купол, устремленный в бездонную голубизну неба Крест, который, как показалось, указывает направление дальнейших помыслов и устремлений.
И тут она подняла взор к небу и увидела над головой два облака, очертаниями похожие на мужчину и женщину, которые плывут по небосклону и, как будто, держаться за руки. Внутри слало легко, тепло и радостно, словно тяжкий груз свалился с плеч женщины. Валентина вдруг поняла, что любит и больше не осуждает своего мужа. И что они вместе с ним будут идти дальше по дороге жизни, а расставание — только временное испытание, проверка на прочность. Она вспомнила слова бабушки о том, что молитва может многое, а Господь — все, и слезы радости потекли из глаз немолодой уже для мира, но новорожденной для Господа женщины, имя которой отныне и до века: раба Божия Валентина. Она приложила руку ко лбу, вдохнула запах миро и поняла, что наконец-то пришла домой и больше уже никуда никогда не уйдет.