Месяц тому назад Самару посетил с лекциями о русском языке известный российский журналист, публицист, редактор интернет-журнала «Живое слово», ведущий программы «Неравнодушный разговор» на телеканале «Радость моя» Василий Давидович ИРЗАБЕКОВ. Предлагаем вниманию наших читателей фрагмент из его выступления.
Шесть лет тому назад вашего покорного слугу пригласили выступить в один подмосковный город поговорить с молодежью. Как и сегодня, там собралось очень много молодежи, это всегда радует. Предстоял разговор о русском языке как Евангелии. Приехал, как всегда, пораньше, и директор дворца потчевала меня чаем с пирожками. Мы с ней говорили о русском языке и были так увлечены, что не заметили, как в комнату вошла еще одна женщина, как оказалось позже, ее заместитель, природный русский человек, что очень важно, с высшим образованием. Она минуты три-четыре к нам прислушивалась, а потом резко вклинилась в нашу беседу и обратилась ко мне: «Василий Давидович, я вот наблюдаю за Вами, слушаю Вас несколько минут, странный Вы человек». Я ответил: «А в чем Вам видится странность?» Она отвечает: «Вы, взрослый человек, Вы так увлеченно, так горячо говорите о – русском языке». Я говорю: «А почему это странно?» Она: «Нет, я другого понять не могу…» — И тут произнесла фразу, от которой, как говорят химики, я выпал в осадок. Она мне говорит (это русский человек с высшим образованием!): «А какая вообще разница, на каком языке говорить? Главное, чтобы мы понимали друг друга». Признаюсь, я не был к этому готов и в первое мгновенье опешил. Потом пришел в себя и ответил ей: «Муравьи тоже понимают друг друга, правда. И кошки понимают друг друга, и собаки, и тюлени. Неужели мы уподобим богоданный язык наш, а русский язык – это подарок, это великий дар Христа… Это удивительная нация, которая называется русская, ибо все исконные слова русского языка говорят нам о Христе, о самом Христе. Это новозаветный язык». Но я ей все же благодарен, потому что с тех пор, всякий раз выступая, и сколько ни живу, пытаюсь дать ответ на этот вопрос: а какая разница, на каком языке говорить. И почему сегодня, когда русская нация, пройдя тяжелейшие испытания в ХХ веке, которые вряд ли какая-то другая нация еще претерпела бы, мучительно ищет то, что называется самоидентификацией. Она хочет понять — кто мы. И почему, если ты русский, то — что такое русский и почему так важен русский язык для нас. Дело в том, что самое драгоценное хранится в сейфах, мы знаем, у каждого сейфа есть код, без него ты его не откроешь. А язык — это важнейший код нации. Они ищут пути к нашему сердцу… а чего искать — ты прими Христа в сердце и приходи, мы тебя обнимем с открытой душой. Они так не могут идти, они на это не способны. И тогда они пытаются взломать этот код и проникают к нам через язык, засоряя, убивая его. Эта проблема началась не сегодня. Было бы нечестно говорить, что эта проблема началась в 20 веке. Вспомним, еще около 200 лет назад жил великий сын русского народа, о котором так мало знают, а если знают, то знают зачастую неверно, что очень больно, — Александр Семенович Шишков, адмирал, государственный секретарь, министр просвещения, президент Российской Академии наук — это все один человек. Он честью и славой служил четырем русским государям. И он говорил: «Если куриное яйцо подложить уточке, то выведется все равно цыпленок. А вот с русским человеком, воспитанным французом, случается иное». Сегодня нет Парижа. А он восклицал: «Их Мекка – это Париж», обращаясь к своим соотечественникам, к так называемой элите, которая предала свой народ, она даже отказывалась говорить на национальном языке. Сегодня несколько география поменялась. Сегодня – это Лондон. И даже многие наши так называемые «новые русские» называют его несколько фамильярно «Лондонградом». Так вот они стараются деточек своих, а это очень дорого, как можно раньше туда вывезти, чтобы первое слово было английское, чтобы первая песня – английская, чтобы первое признание в любви – на английском языке. И тогда родина – «туманный Альбион», а не Россия. Мне приходилось встречаться с этими людьми. Вы знаете, странное впечатление они производят, мягко говоря. Потому что в отличие от меня (я азербайджанец по рождению), они же – по рождению русские, но лишь по рождению, а впечатления русских людей они не производят. От них отдает холодом, как от крыла самолета даже в жаркий день. И их фамилии пусть никого не вводят в заблуждение. Более того, приходилось быть свидетелем того, как многие из них, уже поднимаясь на какие-то ступеньки служебной лестницы, порой даже фамилии свои меняли в написании. То есть, если он, скажем, Иванов, то он в конце пишет по-английски «ff». То есть, даже графическим начертанием своей фамилии дистанцируется от русскости. А русскость – это святость, кто понимает. Почему это так важно? Хочу вам рассказать небольшую историю. Она очень поучительна. В течение года мы очень редко слышим эту песню, почти не слышим. А жаль. Но когда приближается святой для нас праздник 9 Мая, ее все-таки передают. Милостью Божией она давно стала русской народной, и русские люди поют ее в застолье. Очень хорошая песня, называется «Журавли». Удивительно, но слова этой великой русской песни написал горец, аварец Расул Гамзатович Гамзатов. Судьба подарила мне две встречи с этим удивительным, светлой памяти, человеком. Так вот в своей книге «Мой Дагестан», написанной в советское время и удостоенной Государственной премии, автор приводит очень интересный эпизод. Он был депутатом Верховного Совета СССР и часто выезжал за границу, что было недоступно в ту пору большинству граждан. И вот он приезжает в Париж, а ему говорят: «Расул Гамзатович, у нас для Вас сюрприз. Мы разыскали для встречи с Вами в Париже аварца». В Дагестане несколько десятков народностей, так вот одна из них – аварцы. В Париже встретить аварца практически невозможно. Это народ, который очень привязан к своей земле, к своему роду. Такого попросту не может быть! И, тем не менее… Конечно, Расул Гамзатович изъявил желание встретиться с земляком. Этот аварец оказался стариком, художником. Оказывается, еще мальчишкой, в пору Российской Империи, он обнаружил способности к рисованию, приехал в Санкт–Петербург учиться, но случилась революция. И вот в числе тех, кого волна эмиграции вышвырнула за пределы страны, оказался этот самый аварец. Он поселился в Париже, выучился на художника, женился на итальянке и преспокойно там живет. И тут является его великий земляк Расул Гамзатов. Расул в ходе беседы говорит ему, что готов содействовать его приезду на родину, но слышит в ответ: «Когда-то я унес с Родины горячее молодое сердце, зачем возвращать туда холодные кости?» Расул обещал отыскать на родине его родственников. При его колоссальной занятости, он был человеком слова и нашел его семью в одном высокогорном ауле. А сейчас самое потрясающее: у этого старика была жива мать! Расул пришел к ним в дом и с порога известил: «Я принес вам радостную весть. Я нашел вашего сына, брата!» Но видит, что происходит нечто странное. Он понимает, что главной в семье является старушка, которая сидит в углу и в ненарушимом молчании внимательно слушает Расула. Наконец, он все рассказал, и тогда эта старушка, родившаяся высоко в горах, скорее всего, не получившая никакого образования, задает народному поэту Дагестана и депутату Верховного Совета СССР Расулу Гамзатовичу Гамзатову всего один вопрос: «Расул, а на каком языке говорил с тобой мой сын?» Он честно ответил: «Мы разговаривали через переводчика. Он давно живет в Париже, там больше нет аварцев, и он забыл свой язык». И тогда она встала, пересекла комнату, молча открыла шкаф и достала оттуда большой черный платок, которым у нас в горах покрывают голову женщины в знак траура по умершим. Покрыв им голову, сказала: «Расул, сегодня ты принес в мой дом траурную весть. Если мой сын забыл язык, на котором я, аварская мать, пела ему колыбельные, он умер». Расулу Гамзатову не оставалось ничего, кроме как покинуть этот дом…
Большинство из сидящих в зале — это природные русские люди. Скажите, как вам эта история? Мне приходилось слышать, что это жестоко. Кто-то скажет, что это жестко. Кто-то откровенно скажет, что попросту непонятно. По сути, матери возвращают живого сына — всякие могут быть суждения. Обратите внимание, какая царственность в этой старушке, удивительное достоинство по отношению к ее национальному языку. Я юношей впервые прочел эту книгу, и меня это поразило. Но не так, как сегодня. Но, когда писал первую свою книгу, перечел еще. Вот что поразительно: она ведь не читала Шишкова, но, по сути, вторит ему. Мы знаем, что слово «язык» на церковнославянском есть синоним слова «народ». Однако в одной из своих статей А.С. Шишков пишет о том, что «язык» — это «я» — «зык»: «я» «звучу». С этим можно соглашаться, можно не соглашаться, но как он интересно мыслил, какой удивительный русский слух у этого человека. И как часто нам не хватает этого русского слуха! И если взять предположение Шишкова, то эта старушка права. Если я перестал говорить на своем языке, то я попросту труп…
Эта история рассказана неспроста. Посмотрите, какое трепетное отношение к своему национальному языку, на котором говорит, собственно, небольшая группа людей. Небольшая лишь количественно. Но какая сила духа, какое понимание того, что есть национальный язык для отдельно взятого человека. А как мы говорим на нашем языке? Что мы делаем с русским языком? Почему мы так обращаемся со своим языком и простится ли нам это? Ведь Господь со страниц Евангелия говорит нам о том, что «от слов своих оправдаешься и от слов своих осудишься». И Он же предупреждает нас, что за каждое праздное слово мы дадим ответ. А что мы делаем с русским языком? У нас почти нет обращения друг к другу. Я был около трех лет ведущим на Народном радио, и мне звонили люди и говорили: «Василий Давидович, когда у нас, наконец, появятся обращения?» Помните, мы несколько лет назад попытались внедрить «сударь» и «сударыня». Мне так нравится, это очень красиво. Но, увы, не получилось. С некоторых пор предпочитаю обращение «господа». В русском языке «господин» — это, по сути, ответ на вопрос — кто ты, чей? — Господень. У нас Отец наш Небесный — Царь царствующих и Господь господствующих. Мы же единственная страна в мире, где основное население исторически называло себя не по национальности, а по вере. Они говорили – «христиане мы», из чего и родилось слово «крестьяне». Все остальные православные народы себя называют по национальности: румыны, молдаване, эфиопы, грузины и т.д. И, как сказал один замечательный русский писатель, в последнее десятилетие так мало стало крестьян, и, может быть, от этого поубавилось в нас христианства.
Как сейчас здоровается молодежь? На американский манер. В Москве давно висят объявления: «Обучу американскому языку». Это то, что сделали американцы с великим, красивым, глубоким английским языком. С языком Диккенса, Шекспира. Молодые люди сегодня здороваются, произнося: «Хай!», а прощаются: «Бай!». Откуда это пошло? Так вот «хай» — это все, что осталось от английского «хау ду ю ду». Спрашиваю: «Почему вы так странно здороваетесь?» И слышу в ответ: «Мы ж торопимся…» «Бай» — все, что уцелело от «гуд бай». Как оказалось, в свое время англичане при прощании не говорили «гуд бай». Это поздняя форма. Когда я прочел, как же они прощались, у меня сердце замерло. Только вслушайтесь, что произносили благочестивые англичане. Прощаясь, они говорили человеку: «Гот би виз ю» — «Оставайтесь с Богом». Позже слово «Гот» — «Бог» — стало попросту «гуд»…
Есть прекрасная глубокая книга «Комитет 300», которую написал честный американец, бывший в свое время участником небезызвестного Гарвардского проекта. Он пишет, что весь молодежный сленг придумывают в Соединенных Штатах, в специальных институтах. Существуют специальные лаборатории, где пожилые высокооплачиваемые люди придумывают сленг, а потом забрасывают его в молодежную среду. Для того, чтобы разъять родителей и детей, людей и общество, потому что «хай» и «бай» — это, простите, лай, а не язык. А как у нас сегодня, мы что, лучше них прощаемся? У нас нередко, когда прощаются, говорят друг другу: «Ну, давай». Безсмыслица. А ведь есть замечательная форма расставания — «прощай». Потому как не знаем, что ожидает нас за порогом, суждено ли еще встретиться. А вдруг я тебя обидел, вольно или невольно, и поэтому «прощай» — это «прости», это молитва. Как в стихотворении А.С. Кочеткова: «И каждый раз навек прощайтесь, и каждый раз навек прощайтесь, и всякий раз навек прощайтесь, когда уходите на миг…» Это и есть русское прощание. Оно всегда было молитвой, чтобы уходить с легким сердцем, а поэтому – «прощай»!
Шишков — это первый человек в нашей истории, в истории нашей культуры, нашего Отечества, который заговорил о русском языке как о важнейшем факторе национальной безопасности. А это так и есть. Скажем, словарный запас А.С. Пушкина насчитывает 313.000 слов. Не знаю, много это или мало. Потому как у М.Ю. Лермонтова, который жил, по сути, на 10 лет меньше, словарный запас 326.000 слов. Это во многом другой человек, другой поэт.
Другой на удивление русский человек, хотя у него в жилах не текло ни капли русской крови, а только датская, немецкая, французская, — Владимир Иванович Даль. Он, не будучи филологом, собрал 200000 наречных слов. А еще — около 32000 русских пословиц и поговорок. И пусть каждый из нас задумается: а каким числом русских пословиц и поговорок мы сегодня пользуемся?
Хочу сказать, что некоторое время назад мне, как человеку, любящему русский язык, стало интересно, а как разговаривал Иосиф Виссарионович Сталин. Потому как для меня речь человека есть важнейшая характеристика его личности. В интернете сегодня довольно много роликов с фонограммой его выступлений. Первое, что не мог не отметить, — это то, что все его речи довольно короткие. Второе, что меня удивило, это сам лексикон. Его речь богата пословицами и поговорками, таким образом, его понимали и академик, и простой колхозник. Почему я об этом говорю? Некоторое время назад услышал, как один очень высокопоставленный руководитель по телевизору разговаривал со всеми нами и, обращаясь к народу, произносит слово «ребрендинг». Хотелось спросить: «Мужик, это ты сейчас с кем разговариваешь?» Потому что, если ты руководишь страной и хочешь, чтобы мы тебя поняли… Стал думать. Бренд — это, если сказать по-русски, торговая марка. Оказывается, «ребрендинг», если сказать понятно, по-человечески, это смена торговой марки. А почему нельзя говорить по-русски? И кто дал право в государстве Российском говорить не по-русски?
Вот в нашем зале сидит много молодых людей. Много лет работал с иностранными студентами, а потому это мои родные люди. Никогда не забуду один эпизод… Вот как определить, что такое русскость? «Лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстояньи». Так вот, как-то спускаюсь в общежитии по лестнице, а передо мной идут два симпатичных студента из Африки. Они меня не видят, а я их вижу и невольно слышу. А еще в курсе, что один из них совершил не совсем красивый поступок. А говорят они по-русски. И один другому выговаривает: «Ты че, не русский, что ли?!» Господи, думаю, человек из Африки – и тот понимает, что если что-то сделал не по-человечески, значит, сделал не по-русски. Почему же этого не понимают некоторые государственные мужи? А у нас другого выхода нет. Федор Михайлович Достоевский, наш великий писатель и пророк, оставил нам, как бы в завещание, замечательную программу. Но прежде, нежели произнесу эти слова, хочу напомнить, что сейчас много говорят о национальной идее. А ведь есть еще одна национальная идея — это наши безконечные просторы, которые не дают покоя нашим врагам. Они все наглее и наглее выступают и говорят, что это несправедливо, чтобы такая страна принадлежала небольшому народу… У писателя Максима Яковлева в его «Дневниках писателя» прочел как-то эти строки о том, что «мы единственная страна в мире, где никогда не заходит солнце». А еще мы единственная страна в мире, в которой не прерывается Божественная литургия. Она у нас затихает в Калининграде и тут же начинается на Дальнем Востоке. Богу же нужна была хоть одна страна, где Ему молились бы круглосуточно. Разве это не национальная идея? И потому — «не отдадим пяди родной земли» — это еще и сохранение этой вот национальной идеи. А слова Достоевского таковы, что лучшей программы, как мне кажется, нам сегодня и не надо. В «Дневнике писателя» он обращается к современникам, а, по сути, ко всем нам с удивительным призывом: «…Если национальная идея русская есть, в конце концов, лишь всемирное общечеловеческое единение, то, значит, вся наша выгода в том, чтобы всем, прекратив все раздоры до времени, стать поскорее русскими и национальными».
Подготовила Ольга Васильева