ТЕЛО ХРИСТОВО…

Этой зимой мороз взял свое и сковал землю крепким безжалостным панцирем. В промерзшем воздухе морозных январских дней то и дело можно было услышать звонкое потрескивание облепленных снегом, раздетых осенними ветрами деревьев. В тишине утреннего безлюдья раздается лишь редкое негромкое чириканье прячущих время от времени головы в перья серых нахохлившихся воробьев.
Сергей торопливо шагает мимо ругающих друг друга возле оголенной проталины в снегу, дерущихся из-за замерзшего кусочка хлеба черных жирных ворон. В голове только одна мысль: «Неужели я не успею и не смогу исправить того, что сотворил, как же теперь жить? Ведь, по сути, вчера я повторил Иудин грех, предал на распятие своего Спасителя… А может быть…» Но дальше начиналось такое, что лучше тряхнуть головой и сказать себе: «Стоп… Быстрее, быстрее, надо успеть…»
И ноги несли мимо пустых еще скамеечек возле подъездов, подвыпивших мужичков в беседке, что разместилась в глубине двора, голодных и замерзших, облепивших крышку пожарного гидранта кошек, прижавшихся друг к другу, чтобы согреться, бездомных псов, к троллейбусной остановке.
Пассажиров еще не было. Лишь один паренек, чем-то очень похожий на Сергея, разговаривал по мобильному телефону.
Вид парня почему-то воскресил в памяти вчерашний день, который начинался так радостно.
Яркое солнце, поблескивание инея, причудливое кружение легких и переворачивающихся в воздухе снежинок, хруст снега под ногами настраивали на праздничный лад. Сергей, вняв просьбам своей жены, решил наконец пойти в храм, чтобы причаститься. Он и сам думал об этом, просто все находились причины, чтобы отложить этот день на потом. А тут взял и пошел.
Это было второе причастие в его жизни. Первый раз он прикоснулся к этому великому Таинству много лет назад, когда крестился в Петропавловском храме.
Крещению предшествовала удивительная история, которая произошла в самом начале, можно сказать, на взлете его журналистской карьеры. Звенела весна. Журчащие увертливые ручьи, извиваясь и обнажая острые снежные кромки, словно играя с прохожими в какую-то свою игру, заставляли их танцевать вокруг себя, перескакивая с одного сухого островка на другой, или проделывать невообразимые па, чтобы не промочить ноги, не провалиться в снег или, наступив на обледенелый сверху снежный ком, не свалиться в лужу. Сергей, будучи ведущим сотрудником одной из газет, получил задание взять интервью у посетителя «Службы семьи». Человека, который с помощью специалистов этого перестроечного нововведения решил наладить свою личную жизнь.
Заранее подготовленные заковыристые вопросы казались такими продуманными, что Сергей совершенно спокойно и невозмутимо пришел в эту необычную по тем временам организацию. Он попросил вежливую и предупредительную консультантку — молодую женщину с живыми карими глазами, которая встречала тех, кто обращался к ним за помощью, найти ему кандидатуру какого-нибудь необычного посетителя. Очень уж хотелось молодому журналисту удивить своих читателей нестандартным, непохожим на другие материалом.
И вот он держит в руках объявление, читает: «Создам многодетную семью с миловидной, работящей, верующей православной женщиной…»
«Вот, — мелькнула мысль в голове Сергея, — вот он, шанс». И тут же перед глазами замелькали, складываясь в слова, строчки зачина нового материала. Он, конечно же, напишет о том, что «Служба знакомств» и для верующих людей нужна, отсюда следует, что это дело богоугодное. Даже заголовок сразу придумался: «Люди как боги», – и тут к столу приемщицы, будто бы случайно, подошел именно тот человек, анкету и объявление которого изучал Сергей.
— Бог в помощь, — сказал он, узнав о цели Сергея. Вот только писать о себе согласия не дал. Да и правильно сделал, следующая анкета оказалась куда более интересной и позволила Сергею написать действительно неплохой материал, обойдясь привычной терминологией и обычной газетной лексикой.
Но та встреча круто изменила жизнь молодого журналиста и открыла в ней много новых, неизведанных ранее граней.
А началось все тогда, в тот самый весенний день, когда Сергей вместе со своим новым знакомцем Борисом Ивановичем вышел из здания «Службы семьи» и зашагал по улице по направлению к трамвайной остановке. Его собеседник – мужчина лет сорока, с небольшой бородой и ясными, небесной голубизны глазами – легкой походкой шел рядом. А вокруг звенели капели, и отчего-то Сергею казалось, что он давно знает этого человека, и они не раз вот так же шагали по весенним радостным улицам. Очень уж хорошо, что называется, с полуслова тот понимал его и откликался на любой вопрос или соображение, говорил достаточно коротко, без лишних слов, но всегда точно и по сути. Они разговаривали о музыке, об авторской песне, о происхождении и предназначении человека. И Сергей все удивлялся, как ловко и без особого труда Борис Иванович поворачивает любой ответ к теме подчиненного положения человека по отношению к Создателю мира. Как умело говорит о сложных философских проблемах, разрешить которые Сергею раньше не удавалось. А он считался в кругу своих знакомых человеком начитанным, неплохо образованным и умеющим мыслить. Однако ни восточная, ни западные философии не могли так четко сформулировать ответы на те вопросы, которые стояли перед Сергеем, как этот человек, идущий рядом с потертым дерматиновым портфелем в руках. Удивило и то, что знания его просто универсальны. Оказалось, что собеседник не хуже Сергея знает авторскую песню, которой увлекся молодой журналист в последнее время. И дает меткие и, прямо скажем, точные характеристики тем или иным исполнителям, бардам, эстрадным певцам. И в то же время он человек верующий, не стесняющийся этого, а наоборот, говорящий о том, что только с верой возможно настоящее искусство.
Сергей не переставал удивляться и когда узнал, какой жизненный путь прошел его собеседник. Он, как и многие сверстники, больше по желанию родителей, чем по призванию души, окончил музыкальную школу, а затем училище, отслужил в армии и там при необычных обстоятельствах стал верующим человеком.
«На войне» неверующих нет
Эту историю Борис Иванович поведал своему младшему товарищу далеко не сразу. Как-то, месяца через три после их первой встречи, в один из летних вечеров, прогуливаясь по улице (а они с Сергеем оказались еще и соседями), увидев военный патруль, задумчиво сказал: «А меня в армии Бог спас». И помолчав, продолжил: «Да и войны-то не было. А не хуже, чем на фронте, досталось нам тогда». И после паузы поведал Сергею, как их, бригаду саперов, направили на разминирование найденной в поле под Могилевом немецкой мины, заложенной неподалеку от водокачки еще в годы Великой Отечественной. Борис вместе с помощником выполнял основную работу. А за несколько дней до этого к одному из военнослужащих в полк приезжал молодой батюшка. Он поговорил с солдатами и раздал всем желающим простые деревянные крестики на тонкой веревочке, которые, по словам священника, были привезены из Иерусалима и освящены на Гробе Господнем.
Борис, как и многие в ту пору, был некрещеным, но почему-то крестик взял и положил его в левый карман гимнастерки. А через день солдатских будней даже и забыл об этом подарке. И вот операция по обезвреживанию мины вступила в свою завершающую стадию. Глубокая яма, которую выкопали бойцы, позволила взять в руки холодный и проржавевший от времени кусок металла. Как всегда, Борис привычным движением достал из-за голенища сапога кусачки, медленно и ловко, еле касаясь смертоносного проводка, оттянул его на несколько миллиметров с сторону от корпуса. Стал приближать руку к цели последнего щелчка, и вдруг… Он скорее каким-то подсознанием, чем умом понял, что летит куда-то вниз. Одной рукой попытался задержаться, но та недобро хрустнула, а потом стала тяжелой и непослушной. Через несколько минут Борис понял, что стоит на дне какого-то колодца и судорожно сжатой рукой держит перед собой мину, которая при любом, даже небольшом колебании в сторону может сдетонировать и уничтожить не только его, но и водокачку и ребят, что остались сверху. «Долго я ее не удержу», — подумал парень. И тут же начал соображать, что произошло. Как оказалось, рядом с местом, куда фашисты заложили мину, был старый заброшенный, пересохший, покрытый досками и засыпанный сверху землей колодец. Вот в него-то и провалился сапер с миной в руках. «Ребята сверху через несколько минут, конечно же, откопают крышку и спустятся ко мне, помогут. Но как удержать эту смертоносную, весившую не меньше десяти килограммов железяку точно вертикально, чтобы не допустить смыкания взрывателя? А от этого зависит жизнь и смерть многих людей». В это мгновение он почувствовал, что рука предательски заныла и стала подергиваться.
— Господи, – вспомнил он молитву батюшки, – вразуми и помоги… Я буду верить в тебя…
И тут словно кто-то легонько нежным любящим движением пригнул его голову вниз. И парень боковым зрением увидел, что при падении пуговица от левого кармана гимнастерки оторвалась, и оттуда вылезла та самая тонкая веревочка от подаренного несколько дней назад крестика. И тут же возникла мысль: «Это же хорошая прокладка. Лучше и не придумать». Но как достать из кармана этот предмет, несущий спасение? Ребята уже спешили на помощь, а он стоял с вывихнутой рукой и не мог понять, что же делать. И тут опять почувствовал легкое, как дуновение ветерка, прикосновение к шее чего-то приятного и мягкого. От этих ощущений шея прогнулась вниз, Борис зубами схватил голубенькую тесемку, осторожно потянул ее вверх. Еще выше, еще, еще, и вот крестик уже снаружи. Делая глотательные движения, солдат добрался до святыньки зубами и стал приближать мину к себе…
Когда через несколько минут ребята спустились в шахту, Борис стоял на коленях и часто повторял: «Спасибо тебе, Господи, спасибо тебе»… А между частями мины был вставлен простой деревянный иерусалимский крестик, который не позволил сработать взрывателю.
Из первого же увольнения он явился рабом Божиим Борисом.
…После этого рассказа Борис Иванович расстегнул рубаху, и Сергей увидел у него на груди простой деревянный крестик на голубой тесемочке, на котором осталась заметная вмятина от того смертоносного железа, которое с Божией помощью обезвредил его собеседник.
Тогда этот рассказ Сергей воспринял не больше, чем счастливую случайность или цепь совпадений, которые и спасли жизнь человека.
Но тем не менее он написал статью о своем знакомом, которую назвал «Богом поцелованный сапер», где слово «Бог» по просьбе героя повествования употребил без кавычек.
…После армии Борис окончил технический вуз, начал трудиться в одном из престижных конструкторских бюро, а потом в одночасье поменял все в своей жизни. И стал регентом церковного хора в храме небольшого городка в пригороде областного центра.
«Дивны дела твои, господи!»
Этого-то и не мог понять Сергей. Его ум как бы раздваивался. С одной стороны, было интересно с этим умным и образованным человеком, а с другой, непонимание логики его жизни порождало какое-то недоверие и настороженность.
Но вот что странно. На любой вопрос его старший товарищ мог дать четкий и ясный, не оставляющий сомнений в правоте собеседника, достаточно короткий и убеждающий вопрошающего ответ.
Их общение длилось около полугода и совпало с самым трудным временем для жизни молодого журналиста. Набирала силу и размах перестройка. Деньги, богатство, изворотливость – вот те понятия, которые стали тогда определяющими для многих, от кого зависело решение больших и малых вопросов. Частная газета, в которой трудился наш герой, не выдержала конкуренции с набирающими силу медиамагнатами и постепенно перестала существовать.
Крушение надежд совпало с мировоззренческим тупиком, и от этого жизнь казалась все более и более безпросветной.
Вопрос «Что делать?» заставил Сергея крепко задуматься. А Борис Иванович сказал просто, кратко и безапелляционно: «Без Бога не до порога. Покрестись, и сразу станет легче. А жизнь твоя тоже изменится».
Вначале его рациональный ум начал сопротивляться. Сергей хорошо помнил, как однажды, придя из любопытства в церковь, получил по рукам клюшкой одного из верующих старичков. А бабушка, стоящая рядом, громким шепотом засвистела возле уха: «Нельзя руки сзади соединять, на них сатана сядет и ножками болтать начнет». Обида, боль от удара, непонимание заставили уйти из храма. А тут: «Крестись».
А с другой стороны…
Через несколько дней он пришел к Борису Ивановичу и спросил, как подготовиться к крещению. Тот, ничего не говоря, быстро вышел в другую комнату, принес в руках тонкую школьную тетрадь, простую ученическую шариковую ручку, какую-то книгу в клеенчатом переплете и сказал: «Садись и переписывай эти две молитвы».
Сергей открыл тетрадку и стал выводить малопонятные слова на церковно-славянском языке. «Иже еси на небесех…» – писала рука, а перед глазами почему-то все время возникало лицо этого старичка в роговых очках, подвязанных веревочкой, который применил к нему свою клюшку в качестве инструмента воспитания.
Но он дописал до конца.когда уходил — получил домашнее задание выучить написанное наизусть. А через три дня прийти в храм Петра и Павла к десяти часам утра.
Все происходившее в тот день Сергей помнит довольно смутно. Сначала они провели несколько часов ожидания в маленькой душной комнате, среди плачущих, словно по команде, друг за другом малышей и всего нескольких взрослых, которые, как и Сергей, ждали своей очереди, чтобы окреститься. Потом их группу запустили в помещение, где было много икон, а посередине стояла емкость с водой, и небольшого роста старичок с редкой бородкой в золотистом облачении медленно и нараспев красивым баском стал читать какие-то молитвы. Через несколько минут он оказался рядом с этим удивительно добрым, говорившим всем «родненький мой», человеком, и тот помазал его каким-то ароматным веществом. Потом все ходили за священником по кругу, и наконец он услышал слова: «Причащается раб Божий Сергий, во имя Отца и Сына и Святаго духа…» Ни на что не похожий вкус во рту… И следом, почти тут же все его нутро, каждую жилку охватила какая-то неземная радость, когда все вокруг, и этот старичок с чашей в руках, и тот, что ударил по рукам в храме, и бабушка у подсвечника, подпевавшая тонким голосом священнику, и младенец, которому мама заботливо меняла пеленку, стали милыми и добрыми, близкими и понятными людьми, думающими, видящими и говорящими так же, как и он. Составляющие как бы один цельный и неделимый организм.
А потом — дела, заботы, проблемы. Отъезд Бориса Ивановича вместе с невестой в другой город. И Сергей пополнил ряды тех, кто крещен, но не стал еще прихожанином православного храма.
Так прошли годы. За это время постоянной, а главное, приносящей душевное удовлетворение работы он так и не нашел. Писал сценарии свадеб и вечеров отдыха, преподавал вместо заболевшего учителя литературу в техникуме, был организатором работы по месту жительства в автоколонне. Редактировал курсовые и дипломные работы, делал многое другое. Жена понимала, как нелегко ее супругу. Ждала, что он наконец обретет себя, а с этим восстановится душевный покой, и их жизнь наладится.
Искушения
Но налаживалось долго. Потеряв привычные ориентиры, не сумев найти себя в новой стране, Сергей начал пить. Как всегда, сначала немного и редко. Потом больше и чаще. Словом, понеслось, покатилось. Однажды утром, увидев в зеркале свое обрюзгшее, давно не бритое лицо ярко малинового цвета, он понял: «Все, приехали. Надо что-то делать. Если буду продолжать пить, вскоре попаду туда, откуда не возвращаются». И он начал искать способ оставить это пристрастие.
«Помогли» родители. Мама прочитала объявление о том, что заезжая знаменитость из Симферополя кодирует от алкоголизма за вполне умеренную плату. И Сергей записался на прием к этому «специалисту»…
После экспресс–лечения, в результате которого он понял только одно, что если выпьет еще раз, то станет инвалидом или умрет, для семьи Звонаревых началась новая жизнь…
И вот только вчера он второй раз причастился. От этого и спешил так рано в тот же храм…
А произошло следующее. Вняв просьбам жены, а также какому-то внутреннему зову Сергей в начале прошлой недели решил посвятить грядущие выходные своему «духовному росту». В субботу вместе с Ларисой он отстоял всенощную службу, до этого, как и положено, несколько дней постился и вычитывал специальные молитвы. И вот воскресным солнечным утром направился в храм, чтобы второй раз в жизни причаститься.
Отстояв длинную очередь на исповедь, которая шла в левом приделе, Сергей подошел к священнику, достал заготовленную заранее бумажку с перечнем грехов, которые, как считал, требуют разрешения в первую очередь. Записка получилась солидной, но батюшка терпеливо слушал исповедника, повторяя время от времени: «Помоги, Господи». Затем он накрыл голову Сергея епитрахилью и тихонько прочитал слова разрешительной молитвы.
После этого стоять в храме стало легко и радостно — торжественно. Вот только одно обстоятельство внутренним незримым червячком буравило сознание причастника, не давая успокоиться и заставляя все время думать о том, не совершает ли он запретного действия. И странное дело, чем ближе было Таинство Причастия — тем сильнее содрогался ум от мысли «как бы не сделать непоправимого». И словно откуда-то из темной пустоты перед глазами возникал образ громко кричащего на него кодировщика, а в ушах звучал его голос: «В своей смерти будете виноваты только в-ы-ы-ы…»
А следом возникала предательская мыслишка: «А вдруг вино, которое вливают в чашу, как раз и является нарушением безалкогольного бытия? что произойдет потом? Паралич? Инвалидность? Смерть?» Но с другой стороны, почему священник произносит слова о том, что это Плоть и Кровь Спасителя? Сознание раздваивалось. Красивые песнопения сменились хором голосов всех прихожан, которые под руководством диакона пропели молитву «Отче наш…». Сергей со сложенными крестообразно руками подошел к Святой Чаше, назвал свое имя и вслед за словами: «Причащается раб Божий…» почувствовал во рту знакомый с прошлого причастия приятный сладковатый вкус. Но проглотить положенного в рот вещества не смог. Какая-то незримая сила словно выхватила его из рядов собравшихся в этот ранний час в храме людей и понесла на церковный двор в сторону крестильни, где когда-то он стал православным. Сергей огляделся. Вокруг никого. Только шумливые воробьи и неповоротливые голуби клевали крошки размоченного хлеба, которые насыпал кто-то неподалеку. Он наклонился и то, что было у него во рту, упало в снег. Теплое вещество, растопив белоснежную массу, просочилось вниз, оставив лишь тоненький розоватый след.
Он медлил и ждал. Память хранила там внутри, в своих глубинах состояние, которое охватило, когда Сергей причащался в первый раз. Но сейчас ничего не происходило… От дверей храма отделилась знакомая фигура с палочкой в руках. Глядя добрыми глазами прямо перед собой, чуть прихрамывая, в его сторону шел тот самый священник, который крестил и причащал Сергея в прошлый раз. Когда этот просто одетый человек поравнялся с ним, и Сергей, не зная, как обратиться к священнику, протянул ему руку и сказал: «Здравствуйте…», то услышал, что тот тихонько напевает: «Тело Христово примите…». Но почему-то конца этого песнопения, как в храме, пропето не было.
Увидев озадаченного молодого человека, священник сказал: «Вот ты, родненький, наверняка журнал «Наука и религия», выписываешь? последний номер читал?» А когда получил отрицательный ответ Сергея, достал из своей сумки номер журнала, протянул и сказал: «Вот, даю тебе до завтра. к исповеди принесешь в храм. Прочти. Особенно статью на семнадцатой странице». И, торопясь, удалился прочь.
Придя домой, Сергей сразу открыл журнал, и перед глазами на цветной вкладке возник образ Богородицы, которая держала в руках Чашу для Причастия… И тут ему стало не по себе. Он зримо осознал, Что находится в Святой Чаше во время Причастия. Богомладенец с руками, воздетыми вверх, словно останавливал тех, кто мог увидеть в этой Чаше что-то другое, кроме Святых Даров, данных людям Спасителем. Статья, которую рекомендовал прочесть батюшка, еще больше вразумила и показала, какую мерзость он совершил. В ней ученый муж рассказывал о том, что исследования специалистов доказали: вещество в чаше по своему составу соответствует химическому строению плоти и крови человека. А дальше он читал о том, что некоторые угодники Божии удостоены дара видеть, как «кипит» содержимое в Чаше, как меняется ее состав.
…И вот он в том же самом месте во дворе храма. Рано. Пока здесь никого нет. Он подошел к месту, где стоял вчера. Встал коленями на промерзлую землю, но холода не почувствовал. Он увидел, что сугробик, в который вмерзло то, что осталось вчера, покрыт крепкой ледяной коркой. Как хорошо, что он догадался взять с собой подарок друга — острый охотничий нож с резной ручкой.
Он осторожно ковырял своим орудием ледяную корку, отгребая кристаллики льда и снег мерзнущими на ветру и время от времени теряющими чувствительность руками. Один слой, другой, третий… Вот и розоватый комок замороженного вчерашнего причастия. «Главное, — думал Сергей, — не оставить в снегу ни одной капли. Все надо извлечь». Он аккуратно вырезал этот снежный, а вернее, ледяной кусочек, перекрестился, положил его в рот и, невзирая на ломоту в зубах и похрустывающие песчинки, стал усердно жевать обжигающее холодом вещество.
Через несколько минут Сергей обтер обветренные губы платком. Повернулся и тут в створе ворот заметил того самого старенького батюшку, который вчера так славно вразумил его, грешного. Тот шел, постукивая своей палочкой и, как показалось Сергею, пел: «Источника безсмертного вкусите». А когда парень взял благословение и вернул журнал, священник произнес: «Прости, родненький, я тебя с причастием забыл поздравить. Ну, пойдем, теперь тебе на исповедь надо».
Через некоторое время Сергей вышел из храма. Перекрестился. Поднял голову вверх. В золотых куполах играли раздробленные на сотни солнечных зайчиков лучи восходящего солнца. А выше в небесную безконечность возносился вверх православный восьмиконечный крест, указывая направление нашей Богом данной жизни.
Взгляд опустился вниз, на часах был полдень. До его следующей скоромной трапезы оставалось еще четырнадцать дней. «Слава Богу, что все так вышло, — подумал Сергей. – Хоть живой остался. А наказание это очень даже легкое. Как милосерден Господь к нам, грешникам». И зашагал, как ему казалось, в новую жизнь.

Михаил Щербак.